ШИФРИН Ниссон Абрамович

То, что сделано Шифриным в этом спектакле, трудно назвать избитым словом «оформление» — это живая среда, в которой развиваются события, это площадка действия и ею поэтический фон и, прежде всего, это — образ, полный глубокого социального смысла, заложенный уже в самом названии романа Шолохова. Труднейшая задача показать множество разнообразных картин инсценировки была решена Шифриным превосходно. В пределах единого декоративного комплекса объединялись и пейзажные и интерьерные сцены, причем переходы от одной картины к другой, достигаемые вращением круга, воспринимались не как технический прием, а как развитие единого пластического образа. На сцене не было ни кулис, ни падуг, спектакль овсе время дышал свободным дыханием открытого пространства сцены. Размеры театра Советской Армии в работе над этим спектаклем воспринимались режиссурой и художником как достоинство и использовались в их «огромных» возможностях.

Целиком раскрыв громадное пространство сцены, Шифрин показывал бескрайние просторы степи, то заснеженной, зимней, то с проступающими на ее белом покрове проталинами, то зеленеющей молодыми весенними травами. Эти сценические пейзажи удивительно точно передавали характер шолоховских описаний во всем их целостном восприятии природы, не только зримой, но как будто слышимой, осязаемой. Когда на сцене возникали эти пейзажи с их мягкостью очертаний, широтой степи и звездного неба, с тополями, закоченевшими на зимнем холоде, одиноким ветряком на горизонте, то казалось, что не только видишь вое это, но и слышишь, как ветер доносит «тончайшее дыханье опаленной морозом полыни». А в весенних картинах, когда темнели протоптанные на снегу дороги, глубже оседали и становились резче складки талого снега, словно ощущалась пряная сырость и «густой, чуть внятный запах вишневой коры».