Н.Н. Ватолина «Ирина Жданко»

Иногда возникает искушение отодвинуть в сторону индивидуальность художника и обратиться лишь к его творчеству: у картины также всегда есть собственная жизнь и судьба. В таком решении свой резон, но бывает и совершенно обратное: творчество так обильно питается истоками личности художника, что рассматривать их можно лишь в полном единстве. Таково творчество Ирины Александровны Жданко, и, обращаясь к нему, невольно заглядываешь в душу художника, становишься свидетелем его жизни, и, более того, задумываешься над глубиной и плодотворностью тех унаследованных традиций семьи, которые делают естественным, как дыхание, такие качества, как верность, мужество, душевное изящество, твердость представлений о должном и не должном. Это грунт, на котором покоится все здание. Детство Жданко — это Петербург. Юность ее — это Киев. В середине 20-х годов молодая девушка оканчивает под руководством профессора Льва Юрьевича Крамаренко мастерскую монументальной живописи Киевского художественного института. Л.Ю. Крамаренко — талантливый художник, получивший европейское образование, воспитанный на лучших образцах искусства Франции и Италии, блистательный педагог. В своей педагогической практике он решал широкие задачи воспитания художника, стремясь не только профессионально обучить, но и приобщить студентов к высокой культуре мирового искусства, а также помочь сознательно освоиться в шумном противоборстве современных течений искусства. Влияние этого сильного, значительного человека, учителя — впоследствии мужа, создавало такой же глубинный культурный пласт, как и традиции семьи, образовывало оптимальный вариант развития, и молодой художник использует его полностью. Очень широк и разнообразен круг творческих интересов Жданко в первые же годы по окончании института. Она трудится над панно в материале фрески по сырой штукатурке для конференц-зала Киевской Академии наук; на Всеукраинской выставке к   Х-летию Октября экспонирует картину «Беспризорники»; ее интересует и плакат, и роспись по фарфору; она компонует много интересных листов-эскизов на антирелигиозные, индустриальные и революционные темы. Все это сильные, сложные работы, экспонировавшиеся на выставках Харькова и Киева в 1926—1932 годах. Возможно, они несколько холодны, рациональны, эти интересно задуманные, юношески бескомпромиссные, строгие по цвету композиции, но в них живет очень точное и чуткое ощущение времени. Ранний период творчества объединяет произведения, выполненные и в Киеве, и в Москве, где Жданко живет с 1932 года. Здесь разрабатываются эскизы панно «Спорт» и театральные эскизы, отсюда начинаются и ее путешествия по дорогам Азии, Крыма, Кавказа. В 1934 году Жданко вместе с Л.Ю. Крамаренко едет в Бухару и Самарканд. Это путешествие оказывает решающее влияние на формирование главного пристрастия: в нем открывается художнику красота и притягательная сила среднеазиатского пейзажа, в нем заявляет о себе и новый импульс жизни — дальние дороги.

Мне кажется, что темперамент путешественника, присущий Ирине Александровне, имеет наследственный характер, корни его лежат где-то в глубине семейных пристрастий —семьи мореходов и ученых. Можно вспомнить трагическое плавание судна «Святая Анна» и Ерминию, сестру Жданко, — единственную женщину, участвовавшую в полярной экспедиции; можно заметить и определенную профессиональную линию семьи географов, этнографов, гляциологов. Муза странствий, конечно, не случайно увлекает Ирину Александровну на свои дороги.

Первые восточные композиции 1934—1935 годов — «Пускают змея», «Торговые ряды», «Большой базар» и другие чаще всего сложно закомпонованы, многофигурны, исполнены с легкостью и мастерством. Они шире по охвату события, чем более поздние работы, но и отчужденные от него — это взгляд наблюдателя, несколько отстраненный, хотя и восхищенный. В них нет еще того соучастия-проникновения, того единства художника и природы, которое появится позднее. Пейзажи Бухары и Самарканда Жданко показывает на всесоюзных выставках 1934 и 1937 годов, и дальше она так же успешно участвует во всесоюзных и московских выставках. В апреле 1941 года совместно с художником           И.С. Копиным  Жданко демонстрирует значительные живописные и графические циклы.   В них молодой художник уже вполне утверждает свою индивидуальность, мастерство, перспективы развития. У Жданко широкие планы дальнейшей работы, но на пороге сорок первый год... Резко и трагически сбивается, сламывается весь строй жизни и работы — началась война. 1941 год — эвакуация в Самарканд, 1942-й — смерть мужа и наставника Льва Юрьевича Крамаренко. В 1943 Жданко добивается командировки в только что отвоеванные Орел и Брянск. В атмосфере войны труд художника самоотвержен и ответствен. Это его нравственная отдача, потребность в действии, соразмерном драматическому бытию и собственному душевному напряжению. В экстремальных условиях Жданко работает в освобожденных районах, при ней возвращаются из лесов партизанские отряды, при ней среди руин и железного лома начинает возрождаться жизнь. Она пишет разрушенный город, взорванные мосты, портреты партизан, торжественный слет и парад, она пишет портрет любимого партизанского командира брянских лесов Михаила Ильича Дука. Торжество, горечь, психологический накал этого «утра Победы» определяют и творчество художника. Созданные работы — неповторимые документы истории. На выставке 1943 года в Орле, где они были показаны, Жданко награждается почетной грамотой штаба брянских партизан. В 1945 — на совместной выставке Жданко и И.Е. Вилковир полностью экспонировался весь цикл орловских работ.

Выразительные возможности художника — чувство живописной гармонии, мастерство рисунка, композиционный дар — достоинства необходимые, без них нет художника, но еще важнее духовный арсенал: что может сказать этими средствами художник. Ирина Александровна рано и стремительно начала свой творческий путь. Последующие годы напряженной работы многое прибавили, но ничего не сместили в ее творческом принципе: ничего показного, бьющего на эффект, никакой позы, никакой чужой интонации — глубокая образная содержательность, свежесть наблюдения, способность видеть жизнь вне соблазнов экзотики, вне бытовизма.

Нам нет необходимости обязательно вычленять тему Азии из общего многообразия тем; Жданко любит и городской пейзаж, особенно пейзаж старых русских городов — Углича, Кинешмы, Загорска, где жизнь маленьких улиц еще так богата красочными подробностями; или пейзаж Львова со всем пафосом его барокко. И Гуцульщину, и Крым, и Азербайджан Жданко пишет с мастерством и любовью. Она повидала много стран, писала на Мадагаскаре, в Ливане, Греции. Кроме того, работа по контрактации вовлекает художника в широкий круг жизни всей страны, и возникают серии о молодых строителях, шахтерах, детях и моряках. От дней Победы и до сегодняшнего дня листы этих серий появлялись на выставках, расходились по музеям. И все же главной любовью, главной темой художника остается Средняя Азия. Жданко чувствует какое-то особенное сродство с ней, все плотнее, все глубже вникает в своеобразие ее быта, ее красок и света, в горячий медленный ритм ее дней. То, что так захватило в юности, в зрелые годы полностью раскрывшегося дарования обретает силу и уверенность. «Базар в Ленинабаде» (1956), «Караван-сарай» (1956), «Кишлак под горой» (1970), «Улица в Чорку» (1975) — можно без конца продолжать перечисление этих листов, где так красивы розово-золотые, или охристо-зеленые, или седовато-голубые тонкие оттенки света, лежащего на раскаленных улицах кишлака; или бледно-изумрудное пятнышко — платье девочки, сидящей на низком пороге в золоте знойного дня; или группа женщин в алых, белых и бирюзовых одеждах... — красно-оранжевые горы, сине-зеленое небо, косматые шелковицы, базары, верблюды... Во всем этом не просто лирическая впечатлительность живописца, — содержание каждого листа увлекает вас строгостью и нежностью восприятия жизни. Работы 70-х, 80-х годов: «Зной» (1977), «Солнечное утро» (1980), «Тень от дома» (1980) и многие другие—все это мастерская живопись, очень свежая, сделанная на одном дыхании, в один-два сеанса. Сильный тон, широкие планы, уверенный мазок и особая тонкость в решении воздушных пространств.

Ленинабад, Бухара, Хива, горный Таджикистан. Это далекие пути. Не каждому по плечу все те дороги, все те «глубинки», глухие селения, где побывала и писала Жданко. Путешественники всегда привозят из далеких стран перья, раковины, камни — реликвии, хранящие в себе очарование прожитых минут. Ирина Александровна стала привозить голубую керамику. Постепенно в московской квартире появились облитые хрупкой глазурью пиалы, блюда, чаши с синим и бирюзовым орнаментом — росла коллекция. И одновременно рос интерес к этим людям, старым мастерам, затерянным в горах, хранящим древние секреты ремесла. К этому времени Жданко, уже бессменный член комиссии Союза художников СССР по народным ремеслам, имела вполне конкретные возможности: госдоговоры, закупки, чтобы с энергией и увлеченностью спасать от исчезновения дивное искусство «голубой керамики». Этих мастеров она отыскивала в глухих селениях. Там писала их дома, их жен и детей. Она жила с ними в саду, в шалаше, у хауза, часто очень скудной трудной жизнью, питаясь вполне по-библейски шелковицей, страдая от зноя и лишений. Жданко хорошо узнала их жизнь, и они узнали ее и удостоили полного доверия. Когда нужна помощь, мастера пишут письма и едут в Москву прямо к ней, справедливо полагая, что это наиболее верный путь: Жданко умеет проявить настойчивость и максимальную энергию там, где необходимо добиться чего-нибудь для других. Здесь мы позволим себе небольшое отступление. Очень обаятельно выглядит комната Жданко — маленький музей, где каждый кусок стены — экспозиция первоклассной керамики, прерываемой лишь прекрасными пейзажами Л.Ю. Крамаренко. Быт подчинен искусству, он полностью отступил. Но все же... Для работы художника есть маленький стол, мольберт, самые необходимые принадлежности. Легко предположить, что в обстановке просторной мастерской возможности художника-монументалиста могли бы зазвучать по-новому. Но принцип Ирины Александровны — независимость, она не станет добиваться чего-либо для себя. В связи с этим эскизы композиций остаются эскизами. Правда, теперь они и задумываются и решаются, как самостоятельные произведения данного размера. Эти маленькие кусочки картона приобретают монументальную декоративность от распределения масс, от цветовой насыщенности, от энергии контура. Часто они кажутся драгоценной мозаикой. Сочетания мягко-бирюзового, розово-фиолетового с насыщенными черно-зеленым, синим, густо-алым светятся как маленькие витражи. Композиции строятся по тематике (военной, производственной и среднеазиатской). Соразмерность темы и ее выражения создает особую выразительность каждому сюжету. Как сказки из «Тысячи и одной ночи» смотрятся восточные композиции. В 1983 году в Подольске состоялась персональная выставка Жданко, впервые достаточно полно показавшая ее живопись, композиции и рисунки. Рисунок ее, живой, цельный, сочетающий мягкое пятно сангины или угля со свободной пластикой линии, разнообразен: наброски в поездках, в студии, на натуре, композиционный рисунок, портрет, обнаженная натура в студии. А студия — это та же комната Жданко, где 35 лет (!) существует группа вечернего рисунка с удивительным постоянством художников — ее участников. Многие рисунки, родившиеся на занятиях в этой студии, имеют блестящую судьбу и в государственных собраниях и на выставках.

В собранности, сдержанности Жданко всегда чувствуется присутствие деятельной силы, внешне мало эмоциональный человек, она всегда окружена друзьями, возле нее словно аккумулируется радость человеческого общения. И.А. Жданко — человек очень многоплановый, художник и деятель. Бесспорна та мысль, что вкладом в культурное богатство общества являются не только сами произведения искусства или науки, но и энергия души и мысли — само существование в обществе достойного и талантливого человека. Отрадно знать, отрадно видеть подтверждение этой истины в своих современниках.

Н.Н. Ватолина
(Опубликовано в Каталоге выставки «Ирина Жданко. Графика». Москва, 1985).