Стихотворения

Ромашка

Страх или очень беспечная удаль?
Я говорю: нет любви и не надо, и не будет!
Верности нет, и не надо, и хватит!
Нежный цветок за неверие платит:
Любит – не любит, любит – не любит...
Рву лепестки машинально уныло:
Любит – не любит, любит – не любит.
Пошлость привычки, любовь ведь остыла:
Ты ведь меня навсегда разлюбила.

Портрет

Облик твой не поглотит забвенье.
И нить жизни твоей, золотая, 
в мир протянется новый, сверкая,
что из света и цвета создам я.

Я возьму осторожной рукою пепел,
помнящий стоны пожарищ, 
уголь ломкий, вместивший столетья, 
темень ночи и страх лихолетья.

Каплю крови своей к ним прибавлю,
с лунным светом смешаю пигменты,
и тогда на холстине, как дети,
засмеются мазки из под кисти.

И тогда, как светило в тумане,
как роса незабытого детства, 
замерцает твой лик и улыбка:
на холсте воцарится нетленность! 

Я, как и все...

Я, как и все,
Был выброшен случайно
на этот неуютный берег бытия,
Чтоб мучиться и жить,
Чтоб жить и мучиться
Одновременно,
Параллельно…

Чтобы любить,
А, значит, – мучиться к жить,
И жить, и мучиться,
В трясине отчужденья утопая,
И язвами предательства страдая,
Одновременно,
Параллельно...

Чтобы прощать,
А, значит, отвергая, сострадать,
На пламени добра сгорая,
Терпимость каплями из сердца выжимать,
Жить в радостях и муках безоглядно
Одновременно,
Параллельно,
Безвозвратно.

Мне не жить без тебя

Хулиганскими стопками мозг одурманен, 
Небыль с былью смешалась, сознанье дробя
Но и в этом кромешном и пьяном тумане 
Знаю только одно: мне не быть без тебя.

И ко всем матерям, неудобно и стыдно, 
Улетают слова, словно клочья зари. 
Пылью тусклых небес и озерною синью
Признаюсь я тебе в моей поздней любви.

Бормочу, как в бреду: мне не жить без тебя.
Этот сладостный жар мне вовек не избыть.
Этот жизни колодец так манит меня: 
Не иссякнуть ему, мне бы век его пить.

Только были бы жадные губы твои,
Только руки и слезы и трепет ресниц.
Пьян от радости, сладостной этой любви 
пред тобою мой ангел я падаю ниц.

 

Бесы

Сидит во мне какой-то бес
И дрыгает ногою.
То вдруг на шею он залез 
Так что ж это такое!

Себе сказал я брошу пить.
Он говорит: постой! 
Сейчас лишь только и кутить
И крутит головой.

Так нет ему сказал я раз
Конец всему – и баста! 
А он язык мне напоказ
Глядит так беспристрастно.

Я говорю ему: слезай!
Не будет с тебя толку,
А он мне пальцем тычет в глаз
И чешет себе холку.

Вот так и спорим мы под час, 
С рассвета до рассвета.
А он опять в который раз,
Плевал на все на это!

И как-то раз ему опять, 
Ты сколько будешь мучить?!. 
А он лукаво как-то глядь, 
Вдруг прыг с меня и в кручу.

И так пропал беспутный бес.
Я тут перекрестился
И в небо глядь, а он с небес
Ко мне опять свалился.

Ты знаешь, вдруг, сказал он мне 
Не будем с тобой в ссоре.
Нам легче будет жить вдвоем 
И в радости и в горе.

 

* * *

Нет, ты совсем не такая. 
Раньше таких не встречал.
Ты, как Рембрандта Даная, 
Зрелость и прелесть нагая.

Ты васильковое поле; 
Звезд искрометный полет. 
Ты материнство и воля, 
Взгляд магнетизмом влечет.

Я очарован до боли.
Твердость и мягкость души,
Нет, не встречал раньше более.
Все здесь черты хороши.

Это изящество линий, 
Тела упругая стать. 
Странною жаждой гонимый,
Я размечтался, как тать.

 

Я говорю Тебе: Люблю!

Я не принес тебе цветов,
Они чудесные создания.
Я их любить всегда готов,
Они – частица мирозданья.

Тебе принес охапку слов, 
Они ведь тоже, как цветы,
Я их любить всегда готов,
Мою любовь разделишь Ты!?

Я говорю Тебе: Люблю! 
Что мне всегда с тобой светлей.
Я твой спокойный взгляд ловлю,
Ты всех отрадней и милей.

Что может быть прекрасней слов
Они такие ж как цветы, 
Тебе я другом быть готов, 
Но, что на это скажешь Ты!?

 

Молчание колонн

Прощаю стылость ветру,
Когда б тепла хотелось,
И белый ужас зим, 
Хоть тело притерпелось,
Предательство низин, 
И яд не нужных встреч – 
Души не уберечь!
Прощаю всех вокруг,
Сужая жизни круг.

 

Прощаю горклость пыли 
Изменчивых дорог, 
Бесплодность нашей были, 
Безрадостный итог. 
Угрюмость скал прощаю, 
Молчание колонн,
Не их вина, я знаю, 
Что я приговорен.
И горя
оголенность 
Способен я прощать, –
На черно-белом свете –
прощания печать.

Друзьям

Я мимо вас прошел в отчаянии,
Прекрасные мои друзья!
О чем вы думали, мечтали?
Остановить меня нельзя.

Нельзя забыть все оскорбленья.
Всю спекшуюся кровь обид... 
Пришло тяжелое мгновенье.
И что же сердце говорит?

И сердце всех теперь прощает: 
Добро есть зло и зло – добро. 
Ведь в жизни часто так бывает... 
Кому – везет, мне – не везло!

Но в невезенье этом, может,
Бывал я счастлив иногда,
Старуха совесть сердце гложет,
Всегда ли прав я?
Не всегда...

* * *

Как страшно быть мне в жизни одиноким, 
Жить одному среди людской толпы.
Судьба моя, да пусть простят мне боги 
Скорей бы выбраться из этой суеты...

Я был всегда, я космоса посланник. 
Мой дух витал еще за тысячу лет.
Я на земле заблудшийся лишь странник 
И мне пристанища на ней, как видно, нет.

Но с жизнью я не вправе, знаю, спорить. 
И раз дана: тяни свой тяжкий крест. 
И слышу я, как чей-то голос вторит, 
И вижу я грозящий с неба перст.

 

Когда умру …

Когда умру в канаву бросьте с хлоркой.
Я не кощунствую, я это заслужил. 
И, если можно сдобрите махоркой, 
Я сам себя невольно пережил.

О, как давно туда я собирался. 
За мной косая приходила и не раз 
И сатана с ней рядом тусовался, 
Но все оттягивал Всевышний этот час.

Люблю канавы я заросшие бурьяном, 
Крапива и репейник, чтоб росли.
Нет я пишу друзья мои непьяный,
Когда умру, чтоб вы туда снесли.

Зачем мне гроб, к чему такая роскошь,
По всем статьям добротный материал.
Уж Вы друзья не сделайте оплошность, 
Раз я себе такое завещал.

И я в своем уме Вы это знайте, 
и попрощаюся заочно, как никак. 
Так выполните просьбу не стесняйтесь, 
Раз в жизни был такой один чудак.

 

Здесь бытиё скрестило шпаги лет

Здесь камень сохранил причудливость видений:
То мнится снятие с креста,
То лик мадонны в неземном свеченьи,
Где слиты трепетность и чистота...
Здесь камень сохранил причудливость видений.

Здесь встретились различные стихии: 
Испарина небес, и жгучий смех светила, 
Веками обескровленная глина, 
И рокот галечника, и морская сила... 
Здесь встретились различные стихии.

Здесь бытие скрестило шпаги лет.
Вот – прошлое стоит у профиля поэта, 
И канул в лету золотой рассвет, 
И свежий зов пронзает знойность лета... 
Здесь бытие скрестило шпаги лет.

Я пред тобою на коленях, Боже!

Живой огонь коснулся созиданья:
Возникли Вы – безбожно хороши.
Запела флейта древнего преданья
В тисках тоскующей души.

Язычник, бражник, ловелас и все же
Священных красок чистотой сражен 
Я пред тобою на коленях, Боже! 
Кладу тебе неистовый поклон.

Есть совершенство в этом лике – 
Святою он омыт водой. 
И вижу я в случайном блике
Как поступила жизнь с тобой.

Есть только жизнь, а смерти нет!

Унылой влаги серый ком
Над стылым городом повис:
Бельмами рваных облаков 
Бестрепетно он смотрит вниз

На чернь ажурную дорог,
На обезлиственные скверы, 
На немоту моих окон,
Где сновидений правят сферы.

Еще все сковано дремотой: 
Колонны стынут над каналом... 
Рассвет макает в позолоту 
И брызжет флейцем как попало.

Уходит сновидений сонм, 
К душе прилип листок тревоги... 
Отодвигаю веком сон: 
Разверзся день – я на пороге.

Разлет ресниц, и светлый храм
Распахнут настежь, как зарница: 
Моей души постыдный хлам
Пусть в солнце щедром растворится.

Пусть напитает меня свет
Лучистой силой, всепрощеньем! 
Мне б избежать трясины мщенья: 
Есть только жизнь, а смерти – нет!

Мудрый дворник

Как-то раз наш дворник мне сказал,
Щеря в смехе свой щербатый рот,
Что другой он жизни б не желал 
И прекрасно, дескать, он живет.

Показал метлу свою: «Смотри,
Расцвела она, чем не букет?!
Вслушайся, в кустах ведь соловьи,
И волшебней этой песни нет!»

Бросьте, дворник, что за сивый бред!
Я всю ночь сидел и выдумать не смог 
Слов таких, на что он мне в ответ:
«Ты – дурак, милейший и убог!»

Если любишь, то фонарь – луна,
Ну, а веник, он прекрасней, чем цветы!
Я не верил: но пришла весна:
Постучалась и явилась ты.

Воспоминание

Помню, как в маленьком садике летнем,
В ушедшие яркие годы глупые,
Мне подставляла девочка-школьница
Невинной любовью зовущие губы!

 

Приговор

Нет, еще не пишу я сам себе приговор
– От тоски сам с собою я веду разговор.
Неужели убийца я? Неужели я вор?
Сам себе – адвокат, сам себе прокурор.

Надо ж горю случиться – 
Нет синицы в руках, 
Мне сегодня за тридцать.
Мой журавль в облаках.

Высоко я взлетаю
И ищу журавля,
Далеко под ногами
Проплывает земля.

На земле той далекой
Есть отличный стрелок.
Он моими руками
Плавно взводит курок.

Он моими глазами
Верно целит в меня.
Он не видит в азарте,
Что журавль это я…
04.12.1981 г.

 

Прости меня

Прости меня за то, что полюбил
небес нездешних серые гардины, 
где терпкий ветр, пронзителен и стыл, 
как будто истязает робкие равнины.

Прости меня за то, что мне столь мил
дворцов и колоннад классический сонет 
и чахлых скверов изумрудный пыл, 
где белой ночи слышится кларнет.

Прости меня за то, что на излёте
звезда безумная мне сердце обожгла,
на бытия вечерней позолоте
зарю мне молодую соткала.

Прости меня за то, что я лишен 
твоих истоков чистых откровений, 
за то, что глаз твоих неповторимый сон
мерцает острой льдинкой отчуждений.

Прости меня за то, что я устал
в бездушный камень, словно в дверь, стучаться,
за то, что песнь свою не растоптал,
зимы себе позволил не бояться.

Прости меня за то, что полюбил,
Но голос твой совсем не позабыл.

 

Расстрел

Десятки лет летит последний крик,
Он на губах запекся алой кровью. 
И в сердце мое чуткое проник, 
И отозвался неизбывной болью.

Как будто я средь них: спиной к стене.
В лицо уперся зрак винтовок.
Лишен, по-детски, страха царевич Алексей:
Судьбы не умолить, хоть руки без веревок!

Монарх спокоен: лед застыл в глазах:
Трагический удел ему известен!
Переборов предсмертный липкий страх:
Прощаются по-христиански дети.

Внезапно – алый сполох, дым и вопль и грохот,
Предсмертный стон и хрипы, и мольба,
Солдатский мат, звериный дикий хохот 
И беспорядочная изуверская пальба.

Все стихло. Толчками вытекает кровь...
Раздавлено плодоносящее древо … 
Но кто, когда вернет России вновь
Достоинство и славу, что она имела?

 

Кто возвратит безмерное пространство
Икон, церковных куполов и жизнь загубленным телам?
Воздаст кто палачам и возродит блистательно прекрасный
России справедливой светлый храм?!

***

И сердце всех теперь прощает:
Добро есть зло и зло – добро.
Ведь в жизни часто так бывает... 
Кому – везет, мне – не везло! 
Но в невезенье этом, может,
Бывал я счастлив иногда...

И, вы, друзья, меня простите, 
Не ставьте мне кресты обид, 
И при желанье, помяните,
Как совесть Вам теперь велит...