Пейзажный символ и романтика

В конце 1960-х годов в пейзаже проявило себя еще одно течение, отличающееся интенсивным декоративным цветом. Это течение связано с именем Олега Лошакова. В целом ряде его пейзажей и работ его последователей (Сергея Пустовойта, Владимира Рачева, Владимира Владыкина, Александра Усенко) прослушивались ноты кентовской романтики.

Олег Николаевич Лошаков (род. в 1936) в конце 1960-х годов оторвался от традиций «сурового стиля», в русле которого сначала работал, и через небезуспешно освоенный примитив пришел к декоративной яркости романтически звучной живописи.

Интенсивность цвета не была новшеством для советского искусства той поры. К декоративизму примеривались как бы с двух сторон. Одна линия исходила из традиционной живописи, в пределах которой в самом начале 1960-х годов Владимир Гаврилов сделал первые шага в картине «Радостный март» (I960), открывая декоративно насыщенную живопись. Вскоре его поддержали другие художники-традиционалисты: Браговский, Тугунов, Стожаров, Сорокин.

Параллельно им декоративные элементы с еще большей решительностью проявились в искусстве художников «сурового стиля». Они ощутимы в творчестве Оссовского (в 1970-е годы живопись его дошла до декоративного «предела»), Виктора Иванова, Андронова (на первой фазе творчества) и многих других, в том числе, как было сказано, и Лошакова –  художника младшего поколения «сурового стиля» («Портовые краны», 1965).

Круг художников во главе с Лошаковым имел вполне определенные черты. В этом течении не было ничего украшательского, орнаментального. Напротив, произведения обладали цельностью взгляда на мир, на природу, на жизнь; романтика в них сочеталась с суровой правдой, форсированный цвет определял драматическое звучание темы.

«Портовый город. Владивосток» (1966) определил стилистику Лошакова, а в какой-то мере и поэтику его пейзажных произведений. Город выделяется торжественной красотой – интенсивный цвет голубого моря и дополнительный желтый цвет зданий придает праздничное выражение виду на порт. Художник трактует город как место гармоничного сосуществования людей.

Живопись Лошакова изобилует цветовыми находками, кучными сопоставлениями, неожиданными ракурсами. Художник приукрашивает ландшафт, но лишь слегка усиливая естественную красоту. «Небо над морем» (1969) акцентирует внимание на огромном светлом небосводе; горизонт заслонен деревянным забором, разбеленным солнцем и резко оттененным черной тенью. Контрастные цвета, неожиданный композиционный ракурс (за забором просматривается труба теплохода) придают пейзажу оптимистическую окраску. Банальность сюжета отступает перед активной звучностью цвета. Пейзажу «На Курилы» (1974) сообщена романтика морских странствий, просторных горизонтов и светлых перспектив. Живопись Лошакова плотная, красиво оттененная светом, ясная и в то же время напряженная. Суровая красота приокеанской земли, строгих гор и мощного моря, гигантского неба и тишины – таков круг тем произведений Лошакова («Берег моря», 1969; «Край света», 1969; «Первый день осени», 1981). Яркая красочность цвета присуща его картинам и этюдным работам («Пейзаж с судном», 1970; «Пейзаж с художником», 1970; «После тайфуна», 1970; «Морские узоры», 1972; «Новый барак», 1973). Художник обращает внимание только на одно самое сильное, определяющее впечатление. От этого образ обостряется, слабые романтические ноты натурного впечатления усиливаются, звучат в пейзаже полным голосом.

Кажется, что найденное Лошаковым в этюдных пейзажах горение цвета было воспринято его продолжателями не только как находка нового образа, но в совокупности, как образный строй чувств, радужный и напряженный, живописно форсированный. Его этюды будто разрослись до размеров картины в пейзажах Владимира Семеновича Рачева (род. в 1939). Работа этого художника «Шикотан» – большой этюд, в котором цвет сгустился до крайнего напряжения. Дома и горы взяты крупным планом; цвета обобщены и огрублены, что придает пейзажу суровое настроение. В пейзажах Рачева среди напряженного цвета и замкнутых горизонтов воцарились тишина и покой («Шикотан», «Сейнеры», оба - 1971; «У старого пирса», 1980). Пейзаж словно обезлюдел. В нем царят какие-то могучие силы земли.

Декоративный пейзаж присущ, главным образом, творчеству дальневосточных художников, каждый из которых имеет свои образные интонации. Александр Андреевич Усенко (род. в 1941), пожалуй, наиболее близок Лошакову в ряде ранних работ («Ворота в океан», 1973; «Осень», 1982), которым присуща ясность отношения к миру. Чистые небо и море открывают безбрежные дали. Но вскоре цвет в пейзажах Усенко становится тревожным («Рыбокомбинат «Островной», 1976). Яркие цветовые извивы и зигзаги, которыми написаны море и горы, пестрые цветовые противопоставления лишают пейзаж былого спокойствия и ясности. Картина обретает драматичный оттенок, становится резко динамичной. Цвет смешал берег и море, завертел изображение в красочной круговерти. Утрата гармоничного восприятия мира в пейзажах Усенко и Рачева словно компенсируется покоем и гармонией в пейзажах Сергея Гавриловича Пустовойта (род. в 1945) («Вечер в порту», 1976) и Николая Егоровича Большакова (род. в 1938) («Курильская мелодия», 1981).

Декоративный пейзаж вовсе не сопрягается с идиллией, с приукрашиванием действительности. Он может быть созерцательным, но чаще драматичным и даже трагедийным. Традиции декоративизма у дальневосточных художников прошли долгий путь превращений. В начале XX ка подобная живописная пластика отличала Куинджи, Рериха, Рылова. Затем, словно обогащенная опытом Рокуэлла Кента, в 1970-х годах она зазвучала по-новому, современно, но также возвышенно и взволнованно.

В искусстве Лошакова, Усенко, Пустовойта, Рачева – художников, условно названных «шикотанской группой», – есть попытки выразить благородную мечту о свободной жизни, о просторах земли, которые осваивает человек, о дальних морских горизонтах, манящих в романтическую даль. Декоративизм в послевоенном пейзаже, не представляя особой содержательной пластической системы, породил особый мир красок, цветовых созвучий, эмоционального настроения и психологической тональности. Мир этот, конечно, был неожидан, непривычен, старался порвать с натурой и выйти к воображаемому образу природы или города. Но он не был в полной мере фантастичным, а лишь в определенной мере изменял реальный характер видимого, привнося во взгляд на окружающее сильную романтическую интонацию.

(Опуликовано в Энциклопедии мирового искусства «Русский пейзаж». Москва, 2001. С. 591-593).