Г.И. Вздорнов «Факты и размышления»

Николай Иванович - невеликий ростом, кряжистый, с мужицкими ручищами, способными строить, тесать, месить глину и тереть краски - монументален своими картинами. Он один из немногих современных русских художников, ещё в молодых годах взявшийся за большую тематическую картину и не оставлявший эту главную цель всякого художника до самой смерти. Со временем, правда, фигуративная композиция уступила свое изначальное место картине-пейзажу, а человек – коню и собаке. Одновременно менялась палитра художника, из которой сознательно изгонялись светлые тона. Живопись становилась все более пасмурной и наконец впала в типичный для позднего Андронова аскетический колорит. Солнца нет, его место занимает ущербная луна. Электрическая лампа с ровно сияющим светом меняется на зыбкий свет свечи, отбрасывающий огромные пугающие нас тени. Окна зияют черными стеклами, за которыми идет враждебная человеку жизнь ночи.

Как хищный ночной зверь, видящий то, чего не видит с уходом дня человек, Андронов свободно ориентируется в холмах и впадинах, в едва просматривающихся улицах и домах, в воде, в тучах и звездах. Вой ночных собак Солигалича, похрапывание стоящего в стойле или пасущегося во тьме коня, бесшумный полет ночных птиц созвучны душе художника, и она сливается с их жизнью. В этой тревожной душе таится, однако, нежная, на все неровно реагирующая натура человека, и нет в нашем современном искусстве другой такой трогательной картины как его картина «Ко мне в гости пришел черный жеребенок».

Не новость, что не одно поколение русских и советских художников прошли школу Ферапонтова. Еще в начале XX века здесь работали Вахрушев и Александр Маковский, а позже – Грабарь, Петров-Водкин, Тырса, Николай Чернышев, Обросов, Гончаров, Голицын, Прилуцкий, и многие-многие другие. Подавляющее большинство русских художников послереволюционного периода прошли через Ферапонтово, черпая вдохновение из общения с его природой и фресками Дионисия, кто единожды, а кто и ежегодно, посещая и подолгу живя во Ферапонтове и его окрестностях.

Но Андронов и Егоршина - исключение даже из общего правила. В 1963 году они приобрели в деревне Усково около Ферапонтова собственный старый деревянный дом, и с тех пор Николай Иванович редкий год не посещал эти места. Дом в Ускове со временем стал не только частным прибежищем художников, но и убежищем их друзей, а со временем – их детей и внуков. Зимой 1998-1999 года Николай Иванович собирался жить и работать в Ферапонтове, но неожиданно болезнь, две операции и смерть помешали осуществиться, быть может, самой потаенной части его жизни: умереть в Ферапонтове и покоиться на местном кладбище.

Ферапонтово – крохотное по размерам место на географической карте Русского Севера. Цыпина гора отгораживает его от дороги, идущей в Кириллов, с западной стороны озеро упирается в мелколесную чащу и бурелом, с севера – замыкается холмистым взгорьем, кладбищем и зарастающим старым каргопольским трактом. Лишь с востока деревня и монастырь выходят на простор и связаны с внешней средой. Человеку, впервые приезжающему в Ферапонтово, чудесное местоположение монастыря и общая неповторимость ферапонтовского пейзажа открывается не сразу. Лишь выйдя на предмонастырский пригорок, откуда видна водная гладь Бородавского озера, теряющаяся за Усковым в озерных извилинах, заливах и островах, мы, даже старожилы Ферапонтова, в восхищении замираем перед этим творением природы. Надо думать, что так же замер в свое время и Николай Андронов, когда он впервые приехал в Ферапонтово и уже навсегда привязался к этому избранному Богом и преподобным Ферапонтом месту.

Андронов рано выработал только ему присущий художественный стиль, и его картины легко узнаются в музеях и на выставках. Персональная экспозиция весною 1999 года в Академии художеств включала в себя около двухсот произведений, и все они отличались замечательной выдержанностью этого стиля. Андронов никогда не гнался за сюжетом как таковым. Прирожденный живописец, он ценил прежде всего формообразующее начало искусства. Но он не переступал и той грани, за которой начинается беспредметность и чистая игра форм. Он сознательно продолжил, быть может, самую характерную черту русского искусства - его привязанность к существующему и существенному. В его картинах мы чувствуем предметность вещей и определенность ситуаций. Эта связь с классическими традициями прошлого и выражение своих творческих замыслов в новых для русского искусства художественных формах образуют самую характерную черту индивидуальности Андронова. Именно поэтому художник конца XX века естественно включился в русскую живописную культуру целого столетия.

Подобно Сезанну, всю жизнь писавшему окрестности родного Экса и находившему в них нескончаемые живописные эффекты, Андронов не уставал изображать Ферапонтово – лес, воду, архитектуру монастыря, крестьянские избы, лодки и бани, поля, луну, деревенские улицы, столбы, сараи, собак, лошадей, ферапонтовских жителей. Эта ферапонтовская сюита лишена, однако, всякой монотонности, и в каждом новом полотне, созданном в Ферапонтове, Андронов дает новое о нем представление, где мысль и замысел воплощаются не столько в сюжете, сколько в конструкции картины, ее линиях, цвете и фактуре. В живой природе не бывает повторяющегося одинакового состояния, нет его и в картинах Николая Ивановича.

Нередко приходится слышать, что «поздний» Андронов утратил первоначальную тематическую широту интересов и замкнулся исключительно на Ферапонтове. Это, конечно, не так, о чем свидетельствует хотя бы его монументальное полотно «Ночь во Флоренции», датированное 1991 годом. Но, с другой стороны, Ферапонтово и окрестности, действительно, как, впрочем, и в достаточно ранний период его творчества, в 60-е и 70-е годы, постоянно увлекали его чисто живописными задачами. Любопытно, что фрески Дионисия, которые Андронов ставил чрезвычайно высоко, не получил в его живописи ни одного очевидного отражения, но опосредованно они оказали на Николая Ивановича огромное влияние, и его художническая жизнь в значительной мере была стимулирована стенописью великого мастера.

В октябре 1998 года Андронов и его дочь Маша Андронова экспонировали небольшую совместную выставку в редакции журнала «Наше наследие». Тематически она была полностью посвящена Ферапонтову и естественно вошла в цикл праздничных мероприятий по поводу 600-летия Ферапонтова монастыря. Ферапонтовская тематика занимала значительно место и на посмертной выставке в Академии художеств. И вот еще одна андроновская выставка – на этот раз в музее фресок Дионисия в Ферапонтове. Впервые мы видим ранее редко где выставлявшиеся графические произведения художника: рисунки и акварели. Значительная их часть - ферапонтовского происхождения, но есть и рисунки, исполненные в Архангельской области. Так или иначе, но тут представлен Русский Север и, естественно, любимое им Ферапонтово и окрестности.

Графика Андронова за немногими исключениями имела в его творчестве подсобный характер. У него мало законченных самостоятельных станковых графических вещей. В живописи он почти не работал с натуры, и рисунки служили ему напоминанием о том, что он увидел в поле, в лесу, на улице, на озере, дома в Ускове. Многие рисунки послужили зерном последующих больших живописных полотен, которые создавались уже в мастерской в Москве. Другие не получили продолжения и остались осколками былых впечатлений. Отдельные листки с набросками снабжены торопливо записанными выяснениями, другие «молчат» после кончины автора. Но взятые в целом они неожиданно рисуют незнакомый нам ранее образ Андронова-рисовальщика и обогащают этот образ новыми яркими подробностями.

В конце августа 1998 я увидел Николая Ивановича на сцене Большого театра в Москве. Академия художеств поздравляла Государственный музей изобразительных искусств имени А.С. Пушкина со столетием со дня закладки существующего здания Музея и поручила Николаю Ивановичу произнести речь. Позже я, в свою очередь, поздравил его с дебютом в Большом. Он отшутился: «Я тут уже во второй раз. Да и вообще время дебютов прошло. Началось время итогов». А через два месяца произошло прощание с самим художником.

Я всегда верил, что вторая жизнь художника начинается после его смерти, которая неожиданно высвечивает и масштабы его личности и значительность всего им созданного. У Николая Ивановича – очевидное будущее: его будут изучать, собирать, публиковать о нем статьи и монографии. И вспоминать его добрым словом, как вспоминаем его мы при открытии выставки в Ферапонтове.

(Опубликовано в Альбоме «Николай Андронов. Рисунки и акварели разных лет». Москва, 2013).