О Ефросиньи Федосеевне Ермиловой-Платовой

«Точно не помню года, но неизгладимое впечатление произвела на меня выставка Гончаровой, Ларионова, Бурлюка, открывшаяся в Херсоне. Эта выставка на всю жизнь наложила отпечаток на мое творчество. Всегда мне очень нравились примитивисты. Джотто, Брейгель Мужицкий и современные французские художники». В сериях «Лица и улицы», «В парикмахерской», «На темы древнерусских фресок» — источники очевидны: народная роспись, вывеска, лубок, икона. Но это не более чем отправные точки. Неуемная фантазия, спонтанность самовыражения, органичный примитивизм Ермиловой-Платовой — надежное противоядие от стилизации, тем паче от эпигонства. «Свое все-все любимое» — ее координаты. «В детстве ухаживала за цветами». Цветы — полевые, садовые, экзотические — позже доминирующий мотив ее натюрмортов. «Красота Днепра, необыкновенные разливы, поездки на лодках, парусниках и маленьких катерах в город Никополь в бури и тихую погоду запечатлелись на всю жизнь». Слово «запечатлелись», по-видимому, точное. Вряд ли писала она свою Каменку на Днепре впрямую с натуры, весной и летом из года в год. Похоже, что шла по развилкам памяти, как бы обретая вновь и вновь ощущение себя в распахнутом просторе воды, степи и неба. Пространство, обладающее собственным притяжением, ее пространство соткано из «летучей материи» — сгущения и разряжения света, и организовано «линиями, выражающими четкую ясность деталей и легкую расплывчатость пейзажа». Идеал художника: «Линия японцев… Она может быть твердой, как металл, и мягкой, как пух. Она передает спокойное равновесие и стремительное движение. Линия держится в плоскости и в объеме».

Ройтенберг О.О. «Неужели кто-то вспомнил, что мы были… Из истории художественной жизни. 1925 — 1935» / Сост. И.А. Никифорова, В.Н. Шабалаева. Москва: Галарт, 2004. С. 370, 372 — 373.